На днях Серёжа рассказал мне об одном интересном задании по литературе, которое задавали ему еще в школе — написать рассказ в котором каждое предложение начинается с буквы алфавита по порядку. Насколько я помню нам такого не задавали и мне захотелось попробовать, вот что из этого получилось.
«Август цветет на запястьях новыми струнами боли.
Бежишь сквозь тонкий туман недосказанной лжи.
Воздух хватаешь ртом напряженным, кусая кровящую мякоть внутри.
Гонит тебя точно плеть моей нежности стылой улыбка.
Дерево обнимаешь тонкими ветвями рук, но шипы прорастают сквозь кожу раня березовый ствол.
Если ты слышишь мой стон — обернись…
Ёкает сердце в такт сбивчивому дыханью, но ты далеко.
Жизнь моя, разве оправдано вечное гоненье твое?
Злобой душа полнится, но ты яду не выпьешь, голову клонишь сурово и снова и снова бежишь.
Истончаются следы твои на первом снегу что выпал вчера (псередине лета) в ивовой роще.
Или все это лишь кажется мне…
Как отделить зерно твое от тысячи плевел глазастых, от их губ и дыхания, от жадных их рук – нетерпения плоти.
Любишь ли?
Мойра слепая плетет неустанно нити твои и слишком много прошу я у равнодушного звездного неба (соединить).
Нежность твоя живет от тебя отдельно, средь терновых ветвей теплая мякоть ее (не достать).
Остерегаешься взгляда и верно, в нем сила разлуки, грозящая осушить океаны и ледники растопить.
Парус твой плещется в море кровавом, сломаны мачты, пробоина в трюме.
Разве тоску мою вырвать из сердца?
Славили люди на площади Ведьму.
Треснули ветки огнем занимаясь, но я не сгорела, Я НЕ СГОРЕЛА!
Ужас их силу мою как младенца в ладонях баюкал.
Фарсом была эта казнь и смеялась я, вторя их тщетным попыткам сжечь мое тело и волосы ярче костра пламенели проклятья сплетая.
Хватит об этом, я мыслями только с тобою — там, среди скал, в безводной пустыне, на плоту посредине кровавого моря, между высоких секвой и в постели горячей таянки.
Целься вернее, мой Юджин (боли твоей наконечник отравлен…как глубоко он вонзился).
Чаша запутанных мыслей твоих – лучшее из угощений, горше полыни, острее кайенского перца.
Шепотом мантры своей обниму твою душу, и ты ощутишь, как темная ночь страхом окутала плечи.
Щеки алеют – любовная лихорадка красит болезненно-ярко, по мне ли эти цветы расцветают?
Ы толстокожий громко ревел в моем сне гибель твою предрекая (я ли причина?)
Это всего лишь мой плачь о тебе.
Юджин, мой Юджин, доколе будешь бежать ты любовным проклятием ведьмы сраженный?
Я просто пепел, который летит по ветру…»