21.09.2008

Он один. Всегда. Его окружало множество людей, но он едва замечал их присутствие. Он привык к своему одиночеству и более не тяготился им. С улыбкой он вспоминал то время, когда пытался втиснуться, вписаться в обычную жизнь. Он долго и упорно насиловал себя, заставляя пить и весело смеяться на разнузданных студенческих вечеринках, сутками говорил с незнакомыми людьми и засыпал с разными девушками каждый вечер. Но и среди шумной толпы и наедине с очередным «другом» он чувствовал себя одиноким, оторванным, нездешним. Потом он понял, что есть ОН и есть все остальные. Осознание этого подарило ему свободу от глупых обязательств, избитой морали, скучного «надо». Он более не старался быть как все и посвящал только себе каждый день. Сейчас он и вовсе перестал замечать окружающих его людей, они стали просто декорациями к его жизни. Как дома, как деревья, как камни.
Он брал то, что хотел, не слышал чужих упрекающих фраз, не видел любви/ненависти во взглядах. Его считали странным, эксцентричным, жестоким, а он и не знал этого. Он просто был, просто жил, просто бесконечно любил себя. Разве это так плохо?
Ему не было скучно, и он постоянно придумывал что-то, воплощая свои безумные идеи в жизнь. Иногда последствия его выходок были никем не замечены, иногда от них бесконечно страдали. Огромный город стал его лабораторией, и множество подопытных крыс окружали его. Он не был злым, не был добрым, просто равнодушным к чувствам тех, кого не замечал.
Он был красивым. Словно в насмешку над странным его характером, ледяной душой, природа подарила ему ангельскую внешность – светлую челку, небесную синеву огромных глаз, томную чувственность губ. Это лицо раздражало его, вносило диссонанс в равнодушное безумие его размеренной жизни. Оно притягивало людей – мужчин, женщин, вынуждая отбиваться от настойчивых предложений, терпеть умильные ужимки стада, отвечать на глупые вопросы. Он не любил говорить, он хотел только молчать. Как всегда он нашел выход, и смог избавится от навязанной природой притягательности. Острой бритвой он избавился от золотых кудрей, тонкий скальпель навсегда разделил уродливым шрамом прекрасное лицо, с годами пропало небо из глаз, оставив лишь пустоту, в тонкую нитку упрямо сжимались пухлые губы.
Теперь ничего не мешало ему, и лишь с книгами он делил свое одиночество. В них формулы закручивались в различные узоры. Неземной симфонией казались ему длинные столбцы цифр, и истинное удовольствие получал он, решая дифференциальные уравнения. Он был, конечно, гением и поэтому многие предлагали ему работу, но он садился за компьютер лишь когда это было ему интересно, и брался не за каждый проект. И все же электронные деньги неустанно текли на его счет, и все больше возможностей дарило ему общество. Он бросал ему на потребу лишь маленький кусочек своего ледяного таланта и смеялся в душе над тем, как кровожадно разрывают его злобные стаи крыс. Он презирал их.
Он родился на рубеже веков и был продуктом зараженного равнодушием мира. Первый из многих он появился на свет именно сейчас. В мире, где добро и честь стали лишь словами из книг по древней истории, а совесть крепко заснула летаргическим сном.
Где вокруг только вранье и ложь в глазах красноречивых чиновников ратующих за счастье нации.
Где убивают за сто рублей на безлюдных улицах сытого города.
Где полны использованными шприцами подъезды и умирают от паленой водки мальчишки.
Где проходят мимо чужого горя, отвернувшись, словно не замечая.
Где в двенадцать лет становятся проститутками, для покупки последней куклы.
Где насилуют безнаказанно, а потом, повязывая клетчатый галстук, добросовестно работают в офисах.
Где умирают в одинокой нищите забытые детьми старые родители.
Где взрывают города и все жадно рассматривают в огромных плазмах кровавые развалины с мелькающими обрубками тел.
  И люди меняются, приспосабливаются к новому жестокому миру, что бы выжить, спастись. Наверное, это происходит незаметно, постепенно. А может быть сразу, словно по щелчку и тогда рождается на свет новый человек. Homo absolutus – человек совершенный.

Перед рассказом на выбранную тему хочу сказать несколько слов.
Прежде всего, поблагодарить тех, кто поддержал идею – для меня это очень важно! Спасибо, друзья, вы лучшие!
Теперь про сам рассказ – честно говоря, он никак не хотел писаться, а когда, наконец, я получила порцию вдохновения от Таши и взялась за него, то повествование никак не хотело выруливать в нужное мне русло, ну вообще никак! Я давно придумала тему и вынашивала ее в своей голове, и там (в голове) все было очень логично, четко и то, что надо! НО как это у меня постоянно случается —  написалось совсем не то, или не совсем то, что я планировала. Рассказ написался таким, каким написался и таковым останется вовеки вечные!  

«У Окруженного моря Стикс, быстроногая дева,
Села расчесывать кудри.
Песню поёт молодая, волосы – пенные волны
Чешет гребёнкою молний.
Море заслушалось песней, бросило в берег волною:
Будешь моею женою!
Нет, кораблей пожиратель, знай – я люблю Океана!
В жизни твоею не стану!
Море взревело от гнева, подняло в страшной угрозе
Гору за волосы сосен.
Прячась от мести ужасной, к берегу дева припала,
Скрыли прекрасную скалы.
Деву земля пожалела, камень раскрылся, как рана:
Вот тебе путь к Океану!
Стикс, быстроногая дева, бросилась в темень могилы,
Чтобы увидеться с милым.
С этой поры молодая путь пробегает суровый
 Снова, и снова, и снова:
Вечно уходит от Моря, вечно встает из могилы,
Чтобы увидеться с милым.» (с)

Солнце стучалось в окно! Пока еще робкое, весеннее солнце… Оно мягко разливалось по подоконнику, расцветало диковинными цветами на светлых обоях, щекотало ресницы. Внутри у Евы тоже что-то радостно отзывалось и трепетало от ощущения ранней весны, от молодого бродяги-ветра игриво заглядывающего в открытую форточку, от дней, что стали такими долгими, от пробуждающейся  природы. Маленький ее городок именно в эти апрельские дни просыпался, сонно потягивался, распахивал свои разноцветные глаза-ставни, смеялся множеством голосов и звал, звал девушку пробежать легко по знакомым с детства улицам, но она медлила, замирала у раскрытого окна, подставляя бледное лицо согревающим лучам, не решаясь отдаться безумному этому порыву. Она мечтала, она слишком много мечтала… Родители считали ее очень серьезной девушкой. Она действительно выглядела настоящей отличницей — сосредоточенный взгляд больших темных глаз на слишком худеньком лице, упрямо сжатые тонкие губы и напряженное тело почти всегда вытянутое, словно по струнке. Ева привыкла с самого раннего детства контролировать каждый свой шаг, каждое движение и даже эмоцию. Только опасные грезы все равно текли глубоко внутри нее, не подчиняясь воле и разуму, струились сквозь хрупкое тело неудержимым, мощным потоком… Я помню ее именно такой – расслабленной и сосредоточенной одновременно, грозной и нежной. Не девочка, а хрупкий баланс противоположностей.

О чем думает юная эта девушка? О чем мечтает? Посмотри на нее читатель, посмотри  внимательней, пристальней, что разглядишь ты под обычной этой оболочкой, под точно подогнанной маской? Нежная девочка, бледный цветок… Кажется, коснешься ее и сломается, рассыплется, утечет как вода сквозь пальцы. Тронешь, и рухнет столь тщательно оберегаемое спокойствие… но нет, Ева была сильнее, чем казалась. Я расскажу тебе о ней, расскажу, и каждое мое слово будет правдой, ибо я знала ее — я заплетала темные ее волосы в длинную косу и слушала, как негромко поет она перед сном тягучую песню без слов.

Я помню Еву ребенком – маленькой шаловливой девочкой, безмятежной как все дети, большеглазой и любопытной. Мы звали ее лягушонок, из-за не покидающей ее губы улыбки и любви к воде, от которой маленькие ее ладони иногда были покрыты  белёсой паутинкой. Веселый лягушонок, девочка-егоза: знала ли ты, что тебя погубит любовь к нежной этой стихии?

Ева стоит у окна, старается дышать спокойнее, не глотать слишком жадно сладкую весеннюю одурь, она знает, как это может быть опасно, но удержаться невозможно и она твердит про себя «Хотя бы это, хотя бы так…». Девушка замечает детали и держится за них очень крепко, она дано уже научилась замечать мелочи, которые так для нее важны. Вот красный с синей полоской мяч, который гоняют голоногие мальчишки. Вот сосед Йозеф с хозяйственной сумкой, в которой виднеется пакет молока и свежий батон, если приглядеться, то очень четко видна зажаренная его корочка. Незнакомая девушка около дома напротив что-то быстро говорит по телефону, размахивая руками. А пёсик Мари, с третьего этажа, рычит на незнакомую собаку, что забрела в их дворик непрошенной гостьей. Чем больше деталей видит Ева, тем спокойнее становится дыхание, а тонкие стиснутые на подоконнике пальцы разжимаются и поглаживают ласково деревянную его поверхность. Я наблюдаю за ней сквозь приоткрытую дверь, краду ломкий этот образ и прячу в глубину души, словно знаю – скоро, совсем скоро я буду извлекать его как драгоценность изредка, чтобы сохранить навсегда, чтобы не стереть неловким прикосновением грубых пальцев.

Еве семнадцать, она быстрее своих ровесников закончила старшую школу и пока еще не знает кем хочет стать, когда вырастет. Родители не торопят, вообще они замечательные люди – её родители, такие заботливые и ласковые. Жаль, что они совсем её не понимают… Но Ева не жалуется, зачем желать большего? Она вообще никогда не жалуется и даже боль переносит стоически, не меняя выражения бледного лица, лишь только губы иногда выдают – сжимаются в тонкую острую линию, но посторонний этого не заметит, да и близкий вряд ли разглядит, ведь она не хочет показывать. С родителями девушка часто говорит о будущем, речи ее так рассудительны и логичны, у нее и правда достаточно времени, что бы выбирать, они верят ей, качают седеющими головами, улыбаются, смотрят влюблено – «Ева, любимое наше дитя…». А она не хочет думать о будущем, не хочет ничего решать, никем становиться. Она была хорошей актрисой – моя Ева…

Волосы длинные темные, струятся шелком по узким плечам, спадают до талии, я расчесываю их черепаховым гребнем, она сидит очень тихо, оставив меня наедине с шоколадным этим великолепием, и я почти забываю, что она тут, но потом спохватываюсь и спрашиваю банальное:
— О чем ты думаешь, Ева?
Ева долго не отвечает, но теперь она здесь, я ощущаю ее присутствие так явно, словно сознание ее внутри моего тела и вздрагиваю,  Ева смеется:
— О тебе, милая, конечно о тебе… Я думаю о твоем далеком доме, о том что ты делаешь там, в своей обычной жизни, что протекает вдали от меня, о твоей работе и коте, о мужчинах с которыми ты спишь…в общем о всякой ерунде!
Ева смеется негромко, и я смеюсь вместе с ней. «Действительно, моя жизнь вдали от тебя — такая ерунда, Ева!» Мы мало разговариваем, больше молчим, но в молчании этом больше смысла, чем в любых словах. Между нами прочная нить понимания, мы не любовницы, не подруги, не сестры, просто два человека внезапно ставшие близкими по прихоти судьбы. Я люблю ее душу, бездонную, темную на дне и солнечную у поверхности, и мне хочется верить, что она любит меня. Но мы об этом не говорим. Разве нужно говорить о любви? 

Ева рано познала вкус одиночества, прониклась им и полюбила. Родители и учителя, что приходили в светлую ее комнату, не нарушали сладостного одиночества, только дополняли к нему оттенков, делали его совершеннее. Жизнь рано объяснила ей, что одиночество нужно любить и беречь, хранить камерность маленького мира и от любящих и от равнодушных. Ева быстро учится… Страх в глазах людей хороший учитель. Страх и жалость – едкий, разъедающий душу коктейль, он губит сильнее болезни, он оставляет дымящиеся ожоги в области сердца и ядовито разливается горячим стыдом по щекам. В детстве приступы случались с ней чаще, она еще не научилась чувствовать их приближение, не научилась бежать от них, прячась за четкими контурами деталей. Они накатывали внезапно, словно в мгновенье поднявшийся шторм уносил в ледяное свое далеко, оставляя тело на потеху публике выгибаться и застывать натянутой струной. Так было раньше, потом Ева перестала бывать в людных местах, сидела в своей комнате, как заколдованная принцесса, не имела друзей, не любила дальних родственников и только я иногда приезжала ей рассказывать свои сказки. Меня она впустила. Впустила, потому, что помнила, что когда-то ела у меня с рук нагретые солнцем виноградины, помнила меня совсем юной, такой как она сейчас и эта общая память нас сближала каким-то магическим образом. Ева выросла, а я постарела…но мы были вместе, хотя бы только в мыслях, долгие годы спустя.

Сначала я тоже боялась. Страх охватывал мое сердце ледяной, шипастой рукой. Больше всего я боялась показать Еве этот страх и закрывала глаза, отворачиваясь от сведенного судорогой любимого тела. Я училась у нее быть стойкой, быть сильной, не выдавать своего ужаса и беспомощности, я улыбалась, когда очнувшись она распахивала свои огромные глаза и Ева не видела моих слез. Это потом, в далеке своего дома я выла, кусая край одеяла и спрашивала несуществующего бога: «За что? Ну, за что ты так с ней?». Хотя нет, не бога я вопрошала…Я обращалась к тому, кто забрал у Евы ее счастливое будущее, оставив жалкие ошметки, бисерные крупицы… «Зачем ты забрал ее, Океан?».

Я привыкла, как привыкала ко всему в своей жизни – к любым тупикам, в которые заводила меня жизнь. Спустя время я могла без трепета смотреть на сведенные челюсти и огромные, невидящие зрачки, сидела рядом и баюкала её руки, твердые как камень, становящиеся чужими. Стерегла, ждала  возвращения. Верила.

Ева заговорила о нем лишь однажды, прохладной лунной ночью. Ей нравился этот старый санаторий с большой деревянной верандой, летом приступы учащались и родители сдавали ее на поруки старого доктора с доброй улыбкой. Место было живописное и уединённое – здесь никто не приставал с разговорами, вот только я приезжала иногда нарушать ее покой.
— Он зовет меня, — сказала Ева сухо и посмотрела внимательно на кончик моей тлеющей сигареты. Я же молчала, застыла с сигаретой у губ, предчувствуя, что сейчас она скажет самое важное. То, что никому не говорила.
— Я все время слышу его голос, постоянно, глубоко внутри, очень глубоко. Ева посмотрела на звезды и всплеснула руками, став неожиданно капризной, как маленький ребенок:
— Не могу сопротивляться, мне так хочется в нем тонуть. Ох Анна, это свобода! Свобода…
Вскинув тонкие руки, Ева кружилась в бледном свете луны и мелочная, жалкая душа моя затрепетала от испуга, слишком, слишком уж она была возбуждена. Я не стала расспрашивать и слушать дальше странные ее откровения – увела, уложила в постель, накормила лекарством. Как я жалею об этом теперь… Но поздно, поздно! Впрочем, даже эти  несколько слов произнесенных с таким жаром, в одну из наших прохладных ночей, открыли мне многое. Богом Евы был Океан.

Ей было всего девять, когда он подкараулил ее, играющую у воды, и поманил ласково теплой волной, и Ева услышала, пошла без страха, а потом и поплыла все дальше и дальше от берега, от «нормальной» жизни. «Ева, нежный мой цветок, ты всего лишь одна из многочисленных жертв этого прожорливого бога.» Я ненавидела его и проклинала, а он равнодушный дышал соленым прибоем где-то там далеко, а еще совсем близко – в Еве.  С тех пор, как открылась мне истина, я стала видеть океан в каждом ее  жесте, в каждом движении…пленница, запутавшаяся в сетях рыбка…Ева ловила мой настороженный, колючий взгляд и смеялась негромко, разделяя со мной свою тайну. Она не боялась боли, храбрая моя девочка, она жаждала свободы, которую океан обещал ей и теперь я понимаю – не обманывал.

«Где ты теперь, моя Ева? Где ты?» Я знаю ответ – она в океанских брызгах, в блеске волны, в прохладе глубины. Теперь Ева свободна… Я помню соль ее холодных губ и слышу последнее прерывистое дыхание, так похожее на звук прибоя. Ева, тонкий мой лучик, последняя надежда, она растворилась в горьких этих волнах и я пособница этого воссоединения. Пепел, пепел Евы был теплым, совсем как быстрые ее руки, нагретый тропическим солнцем он щекотал мою ладонь, я до последнего не хотела отдавать ее океану, сжимала ладонь все крепче и крепче, до боли, но потом одумалась и отпустила. В жизни Евы и так было слишком много боли, ни к чему причинять ей еще эту – посмертную. Теперь они вместе – океан и моя Ева. Благодарят, ласкают обнаженные мои ступни, и теперь знаю, я как и прежде смогу навещать ее, просто теперь – на другом конце земного шара, но разве так важно расстояние, что нас разделят? Вот она, здесь, моя Ева, все так же негромко напевает мне песню без слов и шепчет едва слышно:

— «Анна, Анна, не плачь, я с тобой, я люблю тебя…».

 Эх, так мне хотелось сегодня написать историю про Океан, но спонтанная прогулка после работы нарушила все мои планы, ну да ничего, впереди целые выходные!  Наконец-то наступили теплые дни и мы четыре часа бродили по старому центру, дошли до Волги, выпили кофе по набережной и пошли неторопливо домой через парк – люблю такие долгие прогулки, за зиму я успела по ним соскучится…
Покажу вам свой старый рассказ, который очень люблю, мне кажется он получился действительно красивым, он не про океан, но все же на морскую тему…

«В те времена, когда Земля была еще юной, а Боги являлись людям, в реках плескались сирены и в лесах жили нимфы, правил миром Властелин. Сын Бога и земной женщины он был бессмертен, и огнем и мечом покорив народы, безраздельно правил их землями. Он был красив, не стареющий полубог, владеющий своим Миром.  
В его честь возводились белоснежные храмы, и прекрасен был его дворец на вершине самой высокой горы, где в глубокой пещере мог наблюдать Властелин за своими владениями в чаше волшебного озера. Легка и безмятежна была его жизнь. В далеком прошлом остались кровавые войны и не было во всем мире человека, его воле не послушного.
Одним взглядом своих очей, цвета пламени он мог казнить или миловать, и взмах его руки решал судьбы целых народов. Желание его было законом, и многочисленные слуги ловили преданно любой мелькавший в его взоре мимолетный интерес. Его одежды шились из редчайшего дамирского шелка, что нежнее прикосновения ребенка, он вкушал плоды садов Алдонии, что цвели в краю вулканов и лучшими винами многолетней выдержки услаждал он свой вкус. Из разных краев владений, везли ему наложниц и самая непокорная падала ниц перед его троном. Но равнодушен был взгляд Властелина, безвкусными ему казались самые изысканные блюда, не радовали больше соблазнительные танцы полунагих красавиц. Скука завладела бессмертным сердцем Властелина Мира. Не доставляли ему наслаждение ни страстные гурии, ни робкие девственницы и равнодушно принимая ласки красавиц, все чаще тосковал он, такой жизнью пресытившись. Лишь иногда в пылу битвы, вновь клокотала, как и прежде его горячая кровь, но тух огонь в глазах, едва вспоминал он, что это лишь устроенный в угоду ему фарс и равнодушно убивая соперников, гасил свою ярость кубком талийского вина. Рассеянно слушал Властелин донесения своих гонцов, посещающих самые дальне уголки его владений, равнодушно принимал дары купцов и лениво внимал песням сказателей, ничего более не трогало его некогда живым огнем горящее сердце.
Но однажды, в волшебном озере, что показывало ему его владения, увидел Властелин Мира на скалистом берегу у самого моря деву, что пела в свете луны тягучую песнь о свободе. То была Царица Моря, властительница не подвластной ему стихии. Бледна была ее кожа, окутывали тонкий стан зеленые локоны, и опасность таилась в глазах цвета бури. Страшные легенды ходили о Морской Царице, дочь водной стихии, она была безжалостна и губила корабли и насылала шторма. Вольный ветер был ей братом, а луна – названной сестрой.
Каждую ночь стал приходить на берег своего озера Властелин Мира, и разглядывал жадно образ в водной глади, ибо покорили его сердце песни Царицы, и ее глаза цвета бури. Возжелал он увидеть ее в своем ложе и испытать любовь морской девы, никем не покоренной. И отправил Властелин армады своих кораблей к скалистому берегу, где пела ночами Царица со строгим наказом — привести ему морскую деву, но, ни одна бригантина не вернулась в порт, и лишь грозно смеялась властительница моря, губя его корабли. Не сдавался Властелин, устлал он драгоценными камнями, что цены на земле не имели, весь берег моря, но равнодушно ступала Царица по блестящим осколкам и лишь тонка нитка жемчуга украшала ее перламутровую кожу.
А любовь к морской деве все глубже пробиралась в сердце Властелина и снедаемый тоской он сам пришел к скале, где пела ночами Царица, что бы увести во дворец на самой высокой горе свою избранницу. Она ждала его, облаченная в свет луны, словно в одежду, и в самую душу смотрели ее глаза цвета бури, но не отвел Властелин взгляда и взяв ее за руку повел в свой дворец, ибо лишь она была достойна разделив с ним ложе, стать единственной его женой. И она шла, впечатленная горящей в его огненном взоре страстью и любопытно ей было знать, что такое любовь человека.
И наступила ИХ ночь, и клокотал огонь в его взоре, и кипела в венах ее холодная кровь, и плавилась его кожа от взгляда глаз цвета бури. Он не помнил себя, и всем его миром было для него лишь ее тело, от желания в его руках трепетавшее и лилось рекой наслаждение, дикой страстью его мозг взрывающее. А она, забыв о море, таяла в руках человека, и лишь краем тонущего в неге сознания слышала, как рождается в покинувшем ею море шторм, страшной силы, так звала свою дочь стихия.
Опаленный жаром страстной ночи, счастливым просыпался Властелин Мира, но не увидел он рядом своей возлюбленной, лишь соленый след на коже, да аромат моря, оставила она в его покоях. С той ночи не находил себе места Властелин, бродя в тоске по берегу морскому он звал ее, но лишь шум волн был ему ответом и не слышала больше песен прекрасной девы одинокая скала у моря.
Касаясь моря, вспоминал Властелин шелк ее кожи, слышал смех в рокоте прибоя и горел ярче факела в сознании ее образ. Впервые покатилась слеза по его щеке, и смотрел он на горизонт, тающий в морской дымке, зная, что бессилен перед ее свободой. Тысячи раз уплывая в море он тонул и ты сячи раз не умирал. И воцарился в мире хаос, не сжимала более железная рука Властелина основы мироздания и захлебнулись в кровавых распрях, жившие дружно и сыто народы, горели его храмы, проклинали его имя поэты и был он наречен Темным Властелином, чьи деяния — зло и переписаны были летописи и разрушен был его дворец на вершине самой высокой горы. А он все так же бродил у моря, ожидая свою любимую, и минутами были для него десятилетия и не трогали его более дела мирские.
  Ты и сейчас можешь увидеть его – мужчину бродящего у кромки моря, гладящего ладонями волны, мужчину с потухшими глазами старика и любовью, горящей в бессмертном сердце, мужчину, променявшего целый мир на любовь морской девы, которая погубила его.»

Друзья!
Хочу предложить небольшой  творческий флешмоб и буду рада, если вы меня поддержите. Я думаю над этой темой уже несколько дней и в моей голове  сложился сюжет рассказа, но в будни мне создать его во плоти сложно и поэтому я жду хотя бы пятницы. Вот тогда в расслабленной атмосфере долгого вечера я напишу о Нем… Так что можете воспринимать этот пост в качестве анонса или скорее обещания  себе и вам!
Когда я училась в школе (а это было очень давно)  я терпеть не могла сочинения, писала их на слабую троечку, воображение у меня было наверное бедное, а скорее я просто не могла излагать свои мысли и впечатления. А теперь я бы с большим удовольствием этим самые сочинения писала, но увы – поезд ушел…
Сегодня я хочу предложить вам тему, которую нужно развить в своем посте-сочинении, обыграв максимально художественно. Мне было бы очень интересно прочесть ваши мысли на тему и погрузиться в волшебную атмосферу.
Я достаточно блюла интригу и теперь пришло время раскрыть тему – ОКЕАН… Я стала думать про него с того момента как прочитала пост black light – Океан. Рассказ.

Очень надеюсь, что вы не оставите нас одиноко скользить по океанским волнам и присоеденитесь к путешествию туда, в глубину…

Разве может быть что-то прекраснее раннего утра? Нет, определенно нет!
Я так люблю рано просыпаться и неторопливо пить кофе с молоком из большой желтой кружки, лениво листать страницы в Интернете и готовится к суматохе рабочего дня. Да, всего через несколько часов я буду суетливой и раздраженной, буду кусать губы, торопливо стучать по клавиатуре и ругать про себя занудного начальника. Но пока еще только утро и оно прекрасно.
Я люблю такую погоду как сегодня – легкий оттенок серого и дождь. Вооружившись зонтом (тоже серым) шагаю по мокрым улицам, улыбаюсь редким прохожим в капюшонах и наслаждаюсь свежестью. Ветра нет, совсем не холодно, дождь легко касается серого купола надо мной,  я слушаю этот звук как музыку. Этим утром мир обрел для меня четкость, и я вижу детали – платья в витринах бутиков на центральной улице, капли ударяющие о брусчатку, улыбку большой белой собаки, сосредоточенное лицо велосипедиста в мокрой куртке. В семь утра парк еще закрыт, я иду вдоль него, а деревья приветствуя меня свешиваются через высокую кованную решетку и на каждой, даже самой маленькой веточке  застыли капельки воды. Это так невероятно красиво, что я остановилась и долго смотрела на эти волшебные деревья усыпанные бриллиантами, но так и не решилась дотронуться. Красота такая хрупкая.  
Мне хорошо… Так бы и шла, шла по улицам, вдоль проспектов кружа по городу, наблюдая как он сонно потягивается, а потом просыпается, шумит машинами, смеется… Умытый, утренний город – я полюбила тебя.

Внешне я похожа на лесбиянку.

Только сегодня вдруг это поняла. Это я только внешне на нее похожа, а внутри я очень даже гетеро. Но наблюдение это интересно и удивительно находясь в своем обществе 24 часа в сутки разглядеть это только сейчас. Хотя как мне разглядеть то? Я редко смотрюсь в зеркало, не то что бы не нравлюсь себе, просто не вижу в этом необходимости.

Так уж сложилось исторически, что женственности во мне мало, прямо таки кот наплакал… Были конечно времена, когда я носила платьица, малевала губы яркой помадой и украшала себя побрякушками. Давно эти времена прошли, да и строго говоря, это был короткий период экспериментов. А вообще я перманентно в джинсах и кедах, серых свитерах под горло, майках с принтами, изредка рубашках, балетках и босоножках на плоской подошве. Я не люблю косметику…нет, иногда я ей все таки пользуюсь ибо природа «наградила» меня крайне невыразительными чертами лица – белые, короткие ресницы, светлые редкие брови, очень светлая кожа. Конечно, приходится подкрашивать брови  в парикмахерской и пользоваться тушью, но мне это не нравится, вообще не нравится ощущение декоративной косметики на лице, она словно сковывает меня. Совершенно не стесняюсь своего лица без грима… Терпеть не могу украшения, почти никакие – никогда не носила кольца, цепочки, браслеты. Только маленькие сережки из белого золота, которые не нужно снимать, но и их я все таки сняла этой зимой ибо они цеплялись за большой вязанный шарф, а теперь не могу одеть. Надо решать – идти снова прокалывать уши или оставить все как есть… Люблю только часы – большие, на кожаных ремешках, даже мужские. Единственное, что мне нравится красить и красить ярко – это ногти, но они всегда короткие, а сейчас вообще болеют, слоятся и не выносят ни грамма цветного лака. Так что я блеклая вся – с головы до ног. Женщины любят парфюм и часами выбирают аромат в бутике, я же таскаясь между полок с разноцветными флаконами вместе с Леночкой или Венерой никогда не могла выбрать себе ничего подходящего и только классический Кензо пришелся мне по душе, только он единственный! Но и его я предпочитаю слышать издалека, на ком-то другом…
Да, совершенно не женственно это все, но я об этом не сожалею, просто констатирую факт. Иногда конечно я представляю себя в каком-нибудь романтичном платье с гламурном мейкапом, но это так – игры воображения, то, что не  хочется воплощать в реальность, а приятно просто представить… Конечно, есть очень женственные лесбиянки и я знавала таких – ни в жисть не подумаешь, что перед тобой дама нетрадиционной ориентации, но есть и те, на кого я как раз похожа. Эдакие женщины унисекс, не вызывающе, а умеренно нейтральны. Их не спутаешь с мужчинами, но границы размыты, а гендерные роли утратили свое значение…
Вообще мне нравится смотреть и на платья — юбки, на высокие каблуки и воздушные шарфики, только на других женщинах. Я в платье себя чувствую не уютно, тут и там мешает, внизу задирается, а уж про каблуки я вообще молчу. Обувь на каблуках лично мне кажется каким-то пыточным инструментом и я никогда по доброй воли себя в них не засуну. Самое главное качество обуви для меня – это удобство ибо я много хожу, а на красоту, в общем-то, плевать. И откуда это все пошло? Может быть,  даже и из детства, когда маленькую кудрявую меня одевали в собственноручно сшитые юбочки и платьица лет до 15, а я мечтала о бананах и варенках, но в моей семье такое себе позволить не могли и вот прошло всего-то 20 лет и я не вылезаю из джинсов, которых мне так недоставало в детстве…

Вот такой  вечерней бред оседает в моем усталом мозгу, пишу не думая, не принимая в серьез, просто пальцы соскучились по пространным записям и сами порхают по клавишам высекая черные буковки слов уже не важно о чем.

С приветом из своего Серого мира, ваша гетеросексуальная «лесбиянка» Марина Крофт.

Никак не могла собраться и показать вам полученные открытки)) И вот наконец я запечатлела их для истории — все вместе! Эти открытки прилетели ко мне от Фирюзе, Шуры, Научуси и Ди. 

Девочки, спасибо огромное! На фотографии еще поместилось письмо от моего приятеля Васеньки и ответное письмо ему же, которое я только что дописала и запаковала, завтра оно полетит в Москву 

Ну и я вся такая загодошная без гримма, у нас, кстати, противная погода — холодно, серо и дождливо...

И часа не прошло как я дослушала эту книгу и она еще живет во мне, еще поет едва слышно на испанском и тревожит, тревожит душу.
Пожалуй, это самая прекрасная и невероятная история любви, которую я когда-либо читала и ничего красивее этого романа на тему любви невозможно даже придумать. Сложно рассказывать о книге, мне всегда было не просто писать отзыв о прочитанном – слишком много эмоций, но поделиться впечатлением очень уж хочется!
Роман Габриэля Гарсия Маркеса «Любовь во время холеры» или «Любовь  во время чумы» впервые опубликована в 1985 году, не так уж и давно, но своим повествованием она уводит далеко, на границу девятнадцатого и двадцатого веков в далекий океан, на Карибские острова, где живут и умирают герои этой великой книги.
Вообще этот роман первая книга Маркеса для меня и я оглушена его великолепием! Каждой книге свое время и думаю, что еще лет 10 назад не поняла и не оценила бы это произведение, а сейчас самое время для него. Нет, я не стала сентиментальней и не уверовала в вечную любовь до гроба, но, возможно, только сейчас могу оценить мастерство автора так легко и прекрасно описывающего Любовь.
Безусловно, это сказка, сказка в которую даже не нужно верить, она хороша сама по себе, отдельно от реальности в своем собственном мире и я слушала эту сказку взахлеб, с трудом останавливая повествование и в то же время, не торопясь, растягивая удовольствие.
Действие романа протянулось более чем на пятьдесят лет и следить за взрослением, а потом и старением главных героев невероятно увлекательно, к ним привыкаешь как к давним знакомым и шагая ранним утром по стылым мартовским улицам я мысленно переносилась на улицы тропического городка, где жаркий ветер и пыль гнали прохожих с раскаленных улиц.  
Сюжет книги незатейлив – Фларентино Ариса влюбился в Фермину Дасу когда ему только исполнилось 19, а ей – всего 13 лет и любил ее всю свою жизнь, долгие-долгие годы, более пятидесяти лет. Любил не обладая ею, зная, что она принадлежит другому мужчине но веруя всем сердцем, что когда-нибудь она будет его, все равно когда, пусть даже перед самой смертью. Мне не хочется раскрывать подробностей, потому что в них скрыто самое интересное и важное, скажу лишь, что при всем моем цинизме я не могу не восхититься этой придуманной автором любовью, хотя, я сама не хотела бы так любить и уж тем более, что бы так любили меня. В этой многолетней любви все слишком, всего много и только реальности не хватает….но может быть так и должно быть, так и должно…
В общем, заканчивая свой полный эмоций сумбурный пост скажу, что книгу эту нужно читать в зрелом возрасте, только тогда можно будет различить малейшие оттенки вкуса…

На закуску несколько цитат:

«Однако тот первый опыт, при всей его скоротечности, не оставил в ней горечи, а лишь ясную убежденность, что в браке или без брака, без Бога и без закона, но жизнь не стоит ни гроша, если в постели рядом нет мужчины.»

«Они только что отпраздновали свою золотую свадьбу и уже не умели жить друг без друга ни минуты и ни минуты не думать друг о друге; это неумение становилось тем больше, чем больше наваливалась на них старость. Ни тот, ни другой не могли бы сказать, основывались ли эта взаимная помощь и прислуживание на любви или на жизненном удобстве, но ни тот, ни другой не задавали себе столь откровенного вопроса, поскольку оба предпочитали не знать ответа.»

«Любовь, как ничто другое, — природный талант. Или умеешь это от рождения, или не сумеешь никогда.»

«Брак как таковой не имел никакого научного обоснования: два человека, едва знакомые, ничуть друг на друга не похожие, с разными характерами, выросшие в различной культурной среде, и самое главное – разного пола, должны были почему-то жить вместе, спать в одной постели и делить друг с другом свою участь при том, что, скорее всего, участи их были замышлены совершенно различными.»

«Горько умереть, если смерть эта будет не от любви.»

«Если вы встретите свою настоящую любовь, то она от вас никуда не денется — ни через неделю, ни через месяц, ни через год.»

«Они и вправду достаточно прожили вместе, чтобы понимать: любовь остается любовью во всякие времена и повсюду, но особенно сильной и острой она становиться по мере приближения к смерти.»

Я редко просто так цитирую стихи, но сейчас мне хочется это сделать. Я очень люблю стихи и тексты Ок Мельниковой, но в последнее время она пишет редко и заглядывая периодически на ее страницу на стихи.ру я не находила новых текстов и вот сегодня очень обрадовалась  стихотворению, которое еще не читала. У нее получаются очень точные, пронзительно грустные стихи, которые совпадают с моим восприятием, может быть вам тоже понравится…

«а тут что ни песня, бэйби, — всё об одном: о том,
как сидится в безлюдном пабе ночью за барной стойкой в дыму густом;
бармен точно ящер: глаза шамана, льёт полынье пойло, что бьёт хлыстом,
чтоб ты говорил о важном и о простом.

он с тебя снимает драконью шкуру, всё счищая наново, как лузгу,
дабы, нищ и гол, ты ему поведал, кто засел сверхпрочно в твоём мозгу;
кто был выбран сердцем, чтоб убиваться,
и уж не остался ему в долгу.

чтоб тебе ни отдыха и ни вздоха, лишь одна большая тупая боль —
разодрали кожу и сыплют щедро из горстей на мякоть морскую соль:
ай, поведай, свет, про свою хворобу,
про свою непройденную юдоль.

никуда не деться от этой пытки, как ты ни скрывайся и ни юли —
горю нужно лишь, чтоб его прожили, его проревели, его смогли.
чтобы вместо памяти только пустошь,
чтоб в груди пожарища да угли.

спой же, как тоска обживает дом твой, пополняя город ячейкой адца;
как был разгильдяем с хмельной улыбкой — стал усталый гамлет с сумой скитальца:
вечно ищешь угол хоть в чьём-то сердце,
только б на ночь где-нибудь оставаться.

спой, как смерть растёт в тебе еженощно, как она питается тишиною,
темноглазой тварью глядит навылет, став вдруг ощутимою и земною.
спой, как трудно вымолить себе сущность,
чтоб дышала в мире одним тобою.

рассчитавшись, выйдешь глядеть на лица, надышаться шума и суеты;
как они умеют держать за руки, как они безжалостны и чисты.
почему у каждого в этом мире
всегда будет кто-то важней, чем ты?

отпустить бы лодку под шёпот моря, пусть бы под луною плыла, плыла,
мимо гор, песков и спросила бога, отчего не выслал тебе тепла.
видно, обсчитался с контрольным списком.
всё дела,
всё, знаете ли, дела."

Жаль, что я не умею так писать... 

Эта мартовская неделя была, пожалуй, замечательной, в первую очередь потому, что я наконец-то действительно почувствовала весну, она легко и не навязчиво повышала градус моего настроения, освещая и самые темные уголки жизни. Даже работа, коей я отдаю большую часть времени, стала казаться почти интересной, шутки начальника – смешными, а клиенты милыми. Неделя пролетела как всегда за рабочей суетой, ежедневными прогулками до офиса и до дома, вечерними сериалами, привычными разговорами. Случаю великолепную книгу Габриэля Гарсиа Маркеса – «Любовь во время чумы» и удивляюсь, как я могла не открыть для себя этого писателя раньше? Я погружаюсь в любовь главных героев, наслаждаюсь ею, чувствуя себя полноправным участником их истории. О книге я еще расскажу позднее, как только закончу прослушивание.

Главным впечатлением на этой неделе был конечно же вчерашний концерт Дианы Арбениной! Я уже в пятый раз хожу на ее выступление, но в Саратове впервые. В моем родном городе она всегда выступала в Окружном доме офицеров, а там сцена и зал — не очень и если сидишь не в третьем ряду партера видно откровенно фигово. Здесь же она выступала в цирке и несмотря на то, что мы седели в седьмом ряду бокового сектора видно было прекрасно, звук был не идеальным, но вполне приемлимым и я получила огромное удовольствие. Мы сидели рядом с проходом и Диана спустилась с верху в самом начале концерта прямо рядом с нами, я видела ее так близко! Она привезла новую пластинку, выпушенную в середине прошлого года и почти все песни оттуда уже стали мной любимыми… В общем, атмосфера на концерте была чудесная, энергетика волнами расходилась по залу, а я подпевала в голос знакомым до последнего слова песням. Ребята играли просто великолепно и даже Андрею, который мягко говоря, не является поклонником Арбениной, все понравилось.

Вот эта песня стала для меня открытием на концерте, раньше я почему-то ее не слышала.

А сегодня совершенно неожиданно я избавилась от пяти родинок на теле. Родинку на лице которая уже больше 15 лет отравляет мне жизнь я собиралась удалить уже давно, но все тянула с походом к врачу, а тут мы резко собрались и поехали по рекомендации к хорошему хирургу и он за 15 минут все убрал, пока еще будут небольшие болячки, а потом шрамики, но вскоре все должно зажить без следа, чему я очень рада.

Вот такая  штука была у меня на лбу, а теперь ее нет – так непривычно…и волосы еще короткие, почти как у мальчишки) обкорнали меня в парикмахерской знатно, а я ведь сказала — по плечи!!! (фото сделано 8 марта).