Весь месяц мне натерпелось поскорее написать об этих книгах, но я мужественно ждала конца месяца, что бы высказаться.

Три томика «Сказок старого Вильнюса» Макса Фрай куплены мной почти год назад, но прочла я их только  этом октябре, как-то тяжело идут у меня бумажные книги, а Сказки нужно читать именно на бумаге, иное просто кощунство.

Пару лет назад я с упоением читала цикл книг про сэра Макса из Ехо и бесповоротно  влюбилась в автора! Последние книги третьего «сезона» про Ехо мне не пошли, видимо все-таки переела, а вот другие книги Светланы Мартынчик читаю с огромным удовольствием. Недавно писала про «Ключ из желтого металла» а теперь – Сказки.

Я никогда особо не жаловала рассказы, очень уж грустно мне так быстро расставаться с героями истории, поэтому приобщиться к сборнику малой прозы мне сложно, но три томика «Сказок старого Вильнюса» кардинально изменили мое отношение к рассказам. Боже, да я их просто обожаю!

Один рассказ – это одна улица Вильнюса. Истории совершенно разные, то невероятно волшебные, то почти обыденные. Чего тут только нет! И меняющие реальность сны, и волшебные кролики, веселые боги, сумасшедшие писатели – всего и не перечесть. Атмосфера невероятная – полное погружение. От этих рассказов так тепло и светло становится, что просто невозможно с ними расстаться. Эти шуршащие страницы пахнут крепким, ароматным кофе, они залиты солнцем, переполнены радостью. Как же я завидую такому потрясающему воображению автора! Она умеет видеть чудеса  в самых простых вещах. Многое запомнилось, но особенно мне понравилась история про не запертые дворы, которые один маленький бог вывернул чудесами наружу, а значит попав в один из таких дворов можно стать свидетелем настоящих чудес. Прочитав рассказ я долго сидела обнявшись с книгой представляя себе МОЙ волшебный двор. Потом нашла даже один фанфик на эту сказку и хотя я терпеть не могу фанфики, этот стал исключением. Мне понравились описания волшебных дворов и вот одно из них:

«Этот двор с виду неприглядный и совершенно отвратительный, но если зайти в него, подчиняясь строгой последовательности действий — сломанный забор, кусты чертополоха, узкая галечная тропинка и, под конец, проржавевшие насквозь гаражи — можно увидеть, как возле лавочки курят мужчины, и один из них — точь-в-точь великий лётчик из старой книжки, которому всегда хотелось пожать руку. И если набраться смелости и протянуть ему ладонь, то он не только поздоровается в ответ, но ещё и предложит, хлопнув, как взрослого, по плечу, полететь с ним туда, откуда ещё никто не возвращался — в страну самого настоящего детства.».

А каким бы был ваш волшебный двор?

Совершенно потрясающая сказка про школу танцев, куда случайно забрел один потерянный человек и, конечно же, нашел себя. Потому что там не танцевать учили на самом деле, а Жить! А чудесная сказка про девушку, которая не любила зиму? Волшебно. Замерзшая и грустная девушка шла по улице проклиная погоду, снег, мороз и вдруг случайно забрела в дворик, где на улице не молодая пара варили кофе, на маленькой газовой горелке, она познакомилась с ними и…ушла оттуда совершенно другим человеком. А белый кролик Лена чудо как хороша – ночами ей сниться как уехавшая в Аргентину хозяйка моет посуду и она действительно появляется на кухне и беседует с так не кстати влюбившимся в нее Эдом. Да всего и не перечесть.

Читайте «Сказки старого Вильнюса» если вы, как и я хотите верить в чудеса, если в вас еще живет готовый верить и восхищаться ребенок. А я тем временем заказываю  в Лабиринте четвертый том.

дай обет молчанья, мой свет, лучше просто пиши в тетрадь.
слишком много помех и шума, слишком глухо ты стал играть.
мир, поломанный усилитель, не смолкает тут ни на час,
и чертовски так не хватает чистоты, акустики промеж нас.
раньше бросишь одно лишь слово — резонирует всё внутри,
а сейчас, сколько ты ни бейся, там лишь грязные пустыри.
каждый — потенциальный нищий, сумасшедший или беглец.
и от этого лечит только билет к морю в один конец.
© Ок Мельникова 

Нет, ну что я в самом деле все время о грустном? Декаданс мое всё.  Мне подумалось, что я себя, наверное, наказываю, как мама наказывала в детстве. Вчера рассказала одному человеку, что когда я училась писать и старательно рисовала в прописях ненавистную букву «Ж» мама в воспитательных целях выносила на зимний балкон моего любимого рыжего мишку, и грозилась совсем его там заморозить, если я не буду стараться. Не знаю, почему я это вспомнила… Меня часто ставили в угол, хотя, в общем,  я была спокойным и послушным ребенком, совершенно не помню свои детские провинности, зато хорошо помню, как стояла лицом к стене и униженно просила у мамы прощения. За что? Это как ни стараюсь вспомнить не могу. Забавно то, что я и сейчас люблю сделать что-то плохое, а потом извиняться – мазохистская такая игра. Вот я выросла, а поиграть в униженную и оскорбленную люблю. Даже ты говоришь, что я не нормальная. Меня это не беспокоит вовсе, живу в своем мирке, никого не трогаю, навредить разве что себе могу и то вряд ли. Руку я себе один раз только порезала, мне было ужасно интересно – как это – калечить себя… Оказалось, что не так уж сложно, да и боли  почти не было, суеты больше ибо не рассчитала и слишком глубоко разрезала кожу чуть выше запястья. Пришлось зашивать в больнице, молодой хирург смотрел хитро и улыбался на невнятные мои лепетания о неосторожном обращении с ножом, резала то я лезвием. На память шрам остался – довольно заметный, на левой руке с внешней стороны, прямо над часами. Я никогда не прячу его и люблю. Ему уже больше 10 лет. Когда мне совсем хреново, я представляю, как провожу опасной бритвой сбоку по руке, ближе к ладони, это меня успокаивает. Своей крови не боюсь и боли тоже. А вот вены мне отворять никогда не хотелось, даже в 14, я искала другие способы себя убивать. У подруги моей все руки исполосованы – она та еще истеричка, мне нравится смотреть не ее шрамы – переплетение белых линий на бледноголубых запястьях.

Ты не думай, что я умереть хочу. Вовсе нет. Глупости какие. А жить…жить пока не очень получается. Что-то получается, но это не жизнь, конечно. Так…существование. И я не жалуюсь вовсе, так просто пишу, что бы навсегда сохранить эту осень здесь –  в этих письмах тебе. Это хранилище намного надежнее памяти, только бы не снести всю эту писанину, в один распрекрасный день какой-нибудь очередной «новой жизни», как уже бывало. Все-таки эти строки не только мои, они и твои тоже, потому что тебе.

Один человек сказал мне вчера, что я ерундой занимаюсь – собираю зачем-то не нужные вещи и покупаю бумажные книги, пишу пространные тексты в интернете, впадаю в апатию и сижу дома. Прав, вот прав, чертяка! Надо же ставить цели и добиваться их, быть активной и позитивной, с мужчинами знакомиться и спать с ними. Биологические часы то тикают, ну сколько еще той активной жизни осталось? С каждым днем все меньше. Все же просто, все ужасно просто, милый. Нужно только шаг сделать, связи не нужные оборвать, питаться правильно, бегать по утрам, работать с удовольствием. И будет мне счастье, непременно будет! А то что внутри пустыня выжженная, так это ничего, каждый внутри  свой ад носит и улыбается – ЖИВЕТ. Я тоже могу и даже притворяться почти не придется, просто научусь, как училась когда-то писать, глотая слезы и жалея замерзающего Мишу на зимнем балконе. 

P.S. Только ты не бросай меня, ладно? Никогда. 

Мой воображаемый друг сидит на берегу океана. Он бородат и худ, мой воображаемый друг. Усталое его сердце бьется  о клетку ребер то часто, то невыносимо медленно. Неспокойный океан дышит рядом, и он старается дышать с ним в такт, но сбивается с ритма. Мой воображаемый друг, мой печальный S. Я пишу ему иногда – «Как дела?» Семь скупых букв летят маленькой птичьей стайкой через страны и континенты на берег его океана. Он отвечает когда я  этого уже не жду, отвечает так словно не получил мой вопрос, так словно говорит не со мной и все же – мне. Мой странный друг, а может и не друг вовсе – зыбкая тень на изнанке будней, я могла бы придумать и получше. Но он получился именно таким – черствым и глухим, равнодушным и печальным. «О чем боль твоя?» Я стану ее вместилищем, я познаю его до конца, до самых темных глубин, я окрашусь в серые тона. Это не тронет его — молчащего,  умирающего, забывающего, невесомого, сидящего на берегу холодного океана. «Услышь меня…».

Люди, люди, какие же вы странные и не понятные существа. Как больно прикасаться к вашим душам, как много в них обиды и страха. Может быть, есть где-то другие? Вылепленные из смеха и солнца, глубоко чувствующие и щедро дарящие себя. Счастливые люди… Существуете ли вы на самом деле? Вы – дышащие свободно и легко, искренне улыбающиеся, прекрасные и добрые. Как отыскать дверь в звенящий ваш мир? Что бы посмотреть в узкую щель на счастливых вас, что бы уверовать, наконец, в ваше существование. Я просто хочу увидеть, но не быть среди вас. Разве я могу покинуть свои чертоги?  Как же они глубоки…

Я  думаю – вот я несчастна сейчас? Вот именно в эту минуту, я  несчастна? Словно спрашиваю кого-то в себе. Но никто не отвечает и приходится решать самой. Конечно да. Я улыбаюсь, так странно сидеть утром дома, закутавшись в  конец октября, пить ромашковый чай, отдаваться лени. Мне скучно? Разве что немного… Дни тянутся так долго, почти бесконечно, даже гулять не хочется.  Это белое время спокойствия и ледяной тишины. До снега еще так далеко, а я уже почти вижу его в окно, вместо еще зеленых листьев тополя, покупаю яркие вязаные шапки на али и считаю дни в календаре. Я бесконечно мерзну…

С тобой не теплее, милый. С тобой – это просто с тобой. Я всегда так быстро уставала от людей, напитавшись их внутренним миром, но ты, конечно же, исключение. Я сама этого хотела. Сама. Это какое-то странное чувство,  ни на что не похожее. Сначала казалось, что это зависимость или болезнь – то, над чем я не властна. Но нет, совершенно точно нет. Я могу без тебя, я проверяла. Только зачем?

Ты холоднее Северного Ледовитого океана…

Почему люди так эгоистичны?  Крайне. Я конечно тоже, я – вовсе не исключение. Укуталось в свой мирок как в теплое зимнее одеяло и смотрю из него на мир, а точнее на миры – чужие миры. Они где-то далеко, на безопасном расстоянии, как цветные мыльные пузыри проплывают мимо вверх, к скрытому за плотной завесой туч, Солнцу. Переливаются и живут своей жизнью. Такие красивые. Мне нравится просто смотреть, просто быть невольным свидетелем, ничего не значащим статистом.

Лучше всего я понимаю и люблю сломанные и искореженные миры. С полуразрушенными старыми домами, равнодушно смотрящими на меня разбитыми глазами-окнами. С выжженными, мрачными пустынями, не знавшими живительного дождя. Недолюбленные и брошенные. Иногда такие миры как спелое зеленое яблоко – глянцевое и непроницаемое, но я чувствую внутри яд и свернувшегося клубком змея в сердцевине. Я протягиваю к ним ладони – что бы почувствовать их боль и страх. Потому что это все, что я могу почувствовать. Больше не осталось ничего, даже пульса.

Моя жажда. Мой наркотик. Болезненное познание. Куда мне спрятаться?  В теплый кокон одеяла, на любимой лавочке в парке, в доброй мудрости сказок. Но не получается ибо я всегда ношу его с собой – мое чувство. Ты говорил, что души не существует, так где же оно гнездится? В сердце? Но это лишь орган полный крови. В солнечном сплетении? Мне нравится этот образ… Ты в моем солнечном сплетении, как в паутине. И не вырваться. И не выбраться. И не избыть.  

Знаешь, я слишком часто повторяю – «Ненавижу тебя».

Уже скоро середина октября, а я только еще пишу о прочитанной в сентябре книге. Да, она была всего одна и да, мне что-то не писалось в последнее время, но коли уж я решила отслеживать свою личную статистику прочитанного, то надобно отразить и сентябрьский роман.

Начну издалека.

Я всегда читала очень много, с самого раннего детства и в мире книг никогда мне скучно не было. Меня не тяготило одиночество, потому что есть эти бумажные миры, погружаясь в которые переживаешь сотни других жизней. Отчасти книги сослужили мне плохую службу – я осталась в себе, так и не прижившись в мире людей.

Сейчас я читаю уже не так как раньше, а иногда вообще делаю довольно большие перерывы, не прикасаясь к книгам. Но сколько бы длилось мое не-читательское время, я всегда знаю, что вернусь на виртуально-бумажные страницы. Так и сейчас я спокойно переживаю временное  охлаждение к литературе.

Единственно прочитанным романом сентября по случаю оказалась книга Стивена Кинга «Возрождение». Не могу себя назвать поклонником творчества сего автора, но Кинга обожает мама, и я часто заказываю ей его романы, а потом когда хочется подержаться за бумажную книгу, беру что-нибудь почитать на досуге.

«Возрождение» -  новый роман Стивена, если не ошибаюсь он был издан впервые в 2014 году. Главный герой книги – Джейми Мортон —    наркоман,  ритм-гитарист, конченый человек.  На первых страницах он еще ребенок – младший сын в большой дружной семье, который знакомится с молодым священником Чарльзом Джейкобсом и по-детски влюбляется в этого человека. Знакомство это меняет его жизнь… Не хочется пересказывать сюжет – он довольно интересный. Кинг очень реалистично описывает будни опустившегося наркомана и читатель испытывает к Джейми то отвращение, то жалость.

Не могу сказать, что роман так уж сильно меня зацепил – я почти месяц мучила книгу, то забрасывая ее на неделю, то лениво перелистывая пару страниц, однако для поклонников Стивена Кинга он будет чрезвычайно интересен. Что же касается меня, то концовка книги все испортила бесповоротно. Все скатилась просто к бреду сумасшедшего. И если на протяжении всего романа мистицизма было в самый раз, то бредовый конец просто убил меня как читателя. У Стивена Кинга есть безусловно великолепные книги, а из нового, например, «Страна радости» — которую я сразу полюбила, но думаю, что не скоро вернусь к его книгам. Разочарование.

Советовать «Возрождение» никому не буду, кто читает Кинга и так уже прочитал новый роман, а в целом никакой особой художественной ценности он не представляет. Увы.

P.S. Мой читательский октябрь обещает быть не таким унылым ибо я наконец-то начала купленные еще год назад «Сказки старого Вильнюса». Они по-настоящему волшебны.

дорогой мой воображаемый друг, порождение бесконечного сна,
я пишу тебе рассказать, что у нас наступает весна,
и, хотя на субботу обещают минус шестнадцать,
меня не обманешь — я чувствую, как со дна
бесконечной реки поднимаются теплые воды.
до апреля два месяца — что там той непогоды.© 

Я снова болею, просыпаюсь ночью от кашля и сижу с чашкой чая до утра, бездумно листая страницы сети. В это время в эфире такая тишина… Сама колю себе антибиотик (может быть одиночество, это когда некому сделать укол?) и жду когда хрипы в легких утихнут. Так уже несколько дней и пока я на больничном мне нравятся эти часы тишины, я могу жить и спать не по графику. Я не чувствую вкуса, но упорно пью по утрам кофе с одним человеком из чата. Он далек от меня и духовно и физически. Нас ничего не связывает, не объединяет, разве что утренние эти завтраки за разговорами ни о чем. Так бывает – совершенно чужой человек, ничем вроде бы не интересный и обычный, какой-нибудь час ленивых строк (мои – синие, его – черные), ничего не царапает и не задевает внутри. Но я привыкаю. Человек раскрывается как цветок… Вот вроде бы плоская картинка, ничего не значащий персонаж, а стоит остановится, заглянуть внутрь, а там – мир. Каждый раз это меня потрясает и удивляет. Сколько граней, сколько восхитительных оттенков! Сколько боли и счастья. Разве может быть что-то интереснее человеческой души?

Я пишу тебе – «доброе утро». Дежурная фраза, вместо приевшегося «привет» (так, конечно же, думаешь ты). Но нет! Я всегда терпеть не могла глупые эти вежливости. Словно больше нечего сказать, не лучше ли сразу переходить к сути? Я так и поступаю с другими… Но ты мое исключение и я пишу тебе (и только тебе) «доброе утро» потому что хочу что бы твое утро и правда было добрым. Знаешь, я очень люблю утро – самое начало дня, который может стать волшебным. По утрам у меня всегда хорошее настроение, даже в рабочие дни и мне очень хочется поделиться этим с тобой. И еще хочется, что бы ты непременно улыбался, не кому-то, а самому себе. «Доброе утро» — это короткий код к десяткам фраз, которые дрожат на кончиках пальцев и… не воплощаются. Но они есть, они внутри. Теплые, ароматные, как свежевыпеченные круассаны в коричневом фирменном пакете маленькой пекарни за углом. Попробуй мое «доброе утро»…

Это просто потрясающе.
Нет смысла что-то писать ибо это намного точнее моих слов.

С виду мертвые листья всё-таки живы,
ведь их надежды больше
не привязаны к деревьям...©

В моей ленте много осени: осенние книги, пироги, свитера, музыка. Особенно много фото. Это осень онлайн. Словно я внезапно ослепла и теперь мне всеми возможными и невозможными способами напоминают, что осень прекрасна. Видимо я уже не могу разглядеть это сама и мне просто необходимо подкладывать чересчур яркие, максимально обработанные фото. Настоящая осень такая блеклая по сравнению с ними… На самом деле деревья еще зеленые, небо грязно-серое, противный моросящий дождь забирается под свитер, а ветер то и дело бросает в лицо не успевшие пожелтеть, но уже пожухшие листья. А моя лента пестрит бардовым и оранжевым, насыщенным коричневым, мягким бежевым, ярким желтым – придуманный, не существующий фотографический мир. Тут как в театре – все немного слишком, все выдумка и фантазия…

Особенно слова. Мы говорим друг другу слова, мы слова пишем…Значат ли они хоть что-нибудь? Случайный набор букв и только, а я все еще пытаюсь подобрать код к твоей душе, но комбинаций слишком много и я раз за разом ошибаюсь. Мне нужна твоя душа, милый. Твое тело, твоя жизнь – все это для других, но душа… Темная, пропитанная ядом, мрачно звучащая с острыми, ранящими гранями – она мне необходима.  Только не спрашивай зачем. Я и сама не знаю,  меньше всего мне хочется препарировать это странное желание.  Я желаю. Желаю невозможного, и это наполняет жизнь мою смыслом.

Слова, от которых сладко замирает сердце  всегда лживы. Оборот речи. Вежливая форма. Норма этикета. Я и сама виртуозно использую слова и умею складывать их красиво. Вместо короткого, хлесткого слова я пишу ряды предложений, смягчая горький, как полынь смысл, я придаю ему новую форму и смещаю акценты. Ты говорил мне, что правды не существует, мы не способны быть объективными… Но все же иногда позолота сползает и я вижу истину – злую, страшную, короткую и четкую как удар палача. Мой внутренний мазохист жаждет боли и я ищу ее в тебе. Все так запутанно, милый. 

Я твой неподходящий человек,   краду твое время, пью его через длинную соломинку будней. Что украла – то мое,  мне нечего оставить взамен. Ты исчезнешь завтра, не попрощавшись, просто равнодушно не ответив на очередное «привет».   Конечность твоего пребывания в моем мире – катализатор чувств. Слова врут, милый, ты же помнишь? В этих буквах ни слова правды. Лети…