Итак, это последний книжный пост за уже прошлый, 2016 год. Как ни странно я довела свой личный флешмоб до конца и каждый месяц писала о прочитанных книгах. Их было не так уж много, всего 38 реальных и виртуальных томиков. Раньше я читала гораздо больше, но все равно я рада, что не бросаю книги, по-прежнему люблю их, хотя это чувство стало взрослее и спокойнее.

Кажется я рановато подвела итоги ибо еще не сказала о прочитанных в декабре книгах, а это не порядок!

Итак, уже по сложившейся традиции в декабре я третий раз прочла «Дом в котором…» Мариам Петросян. Я уже писала тут про эту книгу огромный пост, поэтому не стану повторяться, скажу лишь, что за последние лет 10 это второй роман который я удостоила перечитыванию и точно знаю, что снова и снова буду возвращаться к его героям. Недавно подарила эту книгу маме, естественно в бумажном варианте, но она особо не прониклась. Все-таки Дом не для всех, а я не могу расстаться с Лордом и Табаки навсегда. Я люблю Стервятника и восхищаюсь Сфинксом, меня раздражает Курильщик… Я пересоветовала этот роман уже всем своим друзьям и в читательской группе вконтакте всегда вступаю в долгие споры по поводу этого произведения. Моё совершенно точно мое.

И перед самым праздником мне захотелось прочитать что-то доброе, предновогоднее. Выбор мой пал на книжечку Фэнни Флегг «Рождество и красный кардинал». Давно собиралась познакомиться с этим автором, но многого не ждала. Однако я осталась довольна, история очень добрая, светлая, хотя и незамысловатая. Слог очень простой, описания природы красивые, герои поверхностны и очаровательны. Эдакое доброе, легкое чтиво. Я прониклась атмосферой.

В заключение подведу небольшой итог: Литературным открытием 2016 года для меня стал конечно же Набоков, в которого я просто влюбилась и обязательно прочту еще пару его книг в 2017 году. Еще один потрясающий автор у которого я перечитала все написанные книги (благо их пока всего три) – Халед Хоссейни (автор пиши еще!). Очень понравился Карлос Руис Сафон – прочла четыре его книги и не собираюсь на этом останавливаться. Вот пожалуй и все, что я имела сказать по книжному поводу.

P.S. В этом году я конечно же продолжу читать, но пока не знаю буду ли вести свои ежемесячные книжные обзоры.

Это был тяжелый год, но я обещала себе и тебе учиться радоваться мелочам и быть благодарной за то что мне дается. Замечать хорошее – ценное умение, видеть свет в темноте – необходимо. Поэтому я пишу…

Я благодарна за то, что научилась расставаться и поняла, как нужно отпускать. Благодарна за любовь и не-любовь. За то, что плохое случается во время и не убивает, а делает сильнее. А еще за острое чувство потери которое  прожила и прочувствовала до конца и за то, что оно прошло. не оставив следа. Благодарна за воспоминания и тепло к некогда близкому человеку, который навсегда остался в прошлом. Благодарна за то, что не скучаю, но помню.

Спасибо за людей, которые были рядом в тяжелое для меня время и за то, что я многое поняла про тех, кого рядом не оказалось. Благодарна за тех, кто помнил обо мне так долго и спустя годы не-общения снова со мной (не близко, но рядом).

Я благодарна за целительное одиночество и за тех, кто говорил со мной ночами напролет о важном и не важном. Благодарна близким, которые  принимают мою отстраненность и не тревожат. Благодарна за возможность общаться с детьми тогда, когда я этого хочу.

Большое спасибо за долго-солнечное лето полное острой боли и столь же острого счастья. За исполнившиеся мечты и прорастающие надежды. Спасибо  за ошибки, которые я совершала и за возможность их исправить. За уроки которые так трудно выучить  и перемены, которые сложно принять.

Благодарю за неистребимую веру в лучшее и чувства, которые я не разучилась испытывать к людям. Спасибо за все то, что еще непременно случится и за то, что не случится тоже.

Знаешь, а не так уж мало хорошего было у меня в этом дурацком високосном году, милый. В моем году.  А в следующем? В следующем все будет еще лучше, ведь это в моих руках!

Этот образ меня не отпускает, интересно, что это значит? Кусочек недописанный валялся с еще с первого текста про крысу и вчера случайно дописался. А может и не совсем случайно. Захотелось сохранить это здесь. На память. Хотя через год я возможно и не вспомню о ком это…  

«Сидела в углу крыса. Она на меня смотрела так, как смотреть мог бы ты если бы только любил на дыхание больше чем НЕ. Я на нее смотрела так, как могла бы смотреть на тебя если бы ты был мне вовсе не нужен. Если бы голос простуженный имя твое не клял. Вот она — данность не совпадения. Как же все просто… Падение. Очнусь лишь на самом дне. Корочка ледяная голос твой покрывает кончики пальцев пронзает, змеей сплетение сжимает. Пожалуйста, не молчи. Льются слова, буквы. Потоком прозрачной лжи. Нежность моя — ножи. Тонкие, сочные раны душу твою покрывают. Пью их соленый сок. Как же ты нужен… Срок. Годности есть у влечения. Перебродит и завянет, остынет, не нужным станет. Я не боюсь конца. Бестрепетно жду звонка. Последнего непременно.»

Запертый в кольцо асфальта старый дом стоял деревянной кляксой в центре города среди многоэтажных высоток, новыми крышами край неба задевавших. 

Давно он заброшен был, и лишь старая яблоня доверчиво прижималась к ветхим стенам, прося защиты. Но бессилен был старый дом перед надвигающимся прогрессом и ждал скорой своей смерти. Даже старый бомж Филимон покинул его стены, собрав немногочисленные пожитки, потому как страшно ему было среди домов новых, стеклом сверкающих и людей в дорогих костюмах с глазами волчьими, ушел на окраину, в деревню, подальше от улиц шумных. Завидовал ему старый дом, не мог он убежать, уехать и только дремал на солнце, молодость свою вспоминая.

Шумел когда-то за домом сад и огород зеленый кудрявился под окнами, а молодая хозяйка белила заботливо его стены от жучков спасая. Как сейчас помнит старый дом своих первых хозяев – Васю с Людочкой. Как любили они друг друга! И частичка той любви дому перепадала. Молод был тогда дом, деревом и молоком в нем пахло, а не мочой кошачьей и трухой старой как сейчас.

Где теперь любимые его хозяева? Нет их. Положили в маленький деревянный ящик-домик сначала Васю, а потом и Людочку. И только тепло их любви навсегда где-то глубоко в стенах дома осталось.

Помнил дом и другую свою хозяйку – разбитную Лариску, кутившую целыми днями в его стенах. Помнил и сына ее — маленького Гошу, который забытый всеми часто на чердаке играл. Любил мальчик дом и бережно хранил его секреты. Где теперь мальчик Гоша? Может быть, тоже на бесшумных машинах ездит, волчьи глаза свои за стеклами очков пряча. Но помнит и любит его старый дом, бережно храня посеревшие со временем разноцветные кубики –любимую его игрушку.

Тараса тоже помнил старый дом. Злой и жестокий был Тарас, но дом все равно любил его за то, что разговоры он вел с домом длинные. Страшными были ночные исповеди Тараса, но дом слушал, радуясь вниманию к себе. До сих пор всем своим полом-кожей чувствовал дом кровавое пятно вытекшей жизни Тараса. Пусть непутевым он был, но всегда дом будет помнить того, чья жизнь растеклась по нему лужей блестящей, силу свою отдавая.

Стоял посреди растущего города старый дом, как памятник когда-то жившим в нем людям, искренне любивший и даривший тепло деревянных стен, стоял в ожидании скорой смерти, слеповато щурясь разбитыми окнами.

Умирал Старый Дом…

Есть люди, которых выбираешь сердцем.  Они не из тех, кто навсегда, не из тех с кем просыпаешься рядом, не из тех чье тело довелось познать. Они для души. Тонкая, хрупкая связь. Я могу не слышать их долго и почти отвыкнуть, даже забыть, но стоит только поговорить и я плавлюсь их голосами, интонациями, мыслями. Почему так совпало? Ты говоришь и внутри все становится ярко-синим и гладким, словно густую масляную краску налили в стакан и я выпила её, что бы все внутри стало одного твоего цвета. Видишь, синюю внутренность губ? Наливаются синим холодные кончики пальцев и синее горло рождает мурлыкающие звуки. Я люблю синий цвет, он означает, что мне хорошо, но не только… Что-то еще, острое и неуловимое, неподвластное окончательности слов. Звук голоса включает и замыкает внутри меня какие-то провода, я потом долго прислушиваюсь к себе, наблюдаю как медленно выцветает синева и проявляется другой цвет. Мне всегда казалось, что каждый человек — это непременно какой-то  цвет и они много говорят мне, хотя я просто придумываю. В тебе — тающая сила ледников и мне холодно. Но. Я люблю синий, мальчишеский твой голос, в нем мне снова семнадцать. Ты резонируешь и звучишь внутри по особенному. Глупое мое сердце выбирает не тех людей. 

Зачем мне розовый слон? -
Уверенно знаю вполне,
Объективно, с любых сторон,
Абсолютно не нужен мне.
Но он ходит за мной всё время,
И уже надоел мне страшно -
Ведь люблю я других зверей
Чёрных и камуфляжных.
Ни к чему мне розовый слон,
Но жалко его прогнать.
И к тому что всегда мы вдвоём
Стала я привыкать.
Уже беспокоюсь о нём
Он со мной на каждом шагу
В жизнь мою влился розовый слон
Я уже без него не могу.©

Я привыкаю к человеку и становлюсь от него зависимой.  Это случайно происходит. Иногда вовсе без моего желания. Просто как-то незаметно человек становится необходим. Зачем? Я не хочу этого. Каждое утро я обещаю себе, что выключу телефон, не зайду  в скайп и проведу вечер с книгой. Но приходит вечер и… все повторяется. Зависимость крепнет. Это раздражает. Тогда я ищу повод и делаю так, что бы общение стало невозможным. Делаю гадость. Может быть не существенную для него, но значимую для меня. Теперь ничего не будет как прежде, и я стану избегать его голоса. Потому что поступила с ним плохо. Не оставляю выбора… Прости, все это слишком много раз повторялось. Мне нужно отвыкнуть, действительно нужно. Нельзя уходить от своих проблем в чужой мир. Он стал излишне важным.
Не пишется. Не читается. Только бы жилось…

Это кажется был тридцатый вечер После. Поздний вечер. Впрочем, я уже не различала время ночи/дня.  В углу сидела крыса. Я смотрела на крысу. Крыса смотрела на меня. Тогда я поняла, что достигла дна. Не то что бы я раньше не знала данности этого тупика, но поняла именно тогда. Я не боялась крысу, я хотела  накормить ее сыром. Мою. Старую. Бурую. Крысу. Но в доме не было сыра и молока и вообще никакой еды. Только остатки кофе в синей кружке. Я хотела отдать его крысе, но она сидела как королева и я не решилась предлагать ей такую малость. Она исчезла когда я во второй раз моргнула и не понятно было приходила ли она на самом деле. Босиком по холодному полу прокралась я в темный ее угол и трогала рукой пустоту. Она, конечно, почудилась мне ведь я не сплю уже третью ночь. Бурый комок грязного меха, вернись. Почудься мне снова, я буду лежать недвижно, веки опущены и не дрожат ресницы. Иди белой тропою моей руки к голубой венке у горла. Усни  под мерный кровавый ток. Я на дне. На сквозняке летают по комнате страницы моих не отправленных писем и мы уже не выясним кто не прав. Холодно. Душно. Ты просто послушай меня. Все начиналось так:  В углу сидела крыса...

Не будет ничего, чего нет вокруг, 
Ни жгучего горя, ни боли, ни теплых рук,
Когда ты откроешь окно — вот нехитрый трюк,
Когда приготовишь крюк. 

Поскольку все то, что ты — это лишь сейчас,
Сквозняк в переходе, слеза, на ветру свеча,
Условный стук, которым в окно стучат,
Остывший под утро чай. © 

Он говорит – «Разреши себе быть счастливой!».
Он говорит – «Живи!»
Он говорит – «Можно радоваться просто так!»
Он говорит, а я слушаю и конечно не верю. Ни одному слову.  «Быть счастливой? – Да вот еще!». Достаточно просто быть. Растягивать грусть во времени пространстве, пить ее горечь через соломинку будней. Это так привычно. И вот он приходит и хочет разорвать мой замкнутый круг. Не для меня, для себя старается. Хочет что бы я стала адептом его веры и ЧСВ наверное взлетит до небес если я вдруг уверую в его слова. Но я ускользаю и мягко отказываюсь, молчу и отдаляюсь. Никогда не спорю. С такими мужчинами не спорят, с ними нужно быть женщиной – мягкой как сливочное масло. Мне приятно раскрывать эту свою грань, хоть она и всего лишь одна из многих. Мне удивительно, какой разной я могу быть с разными людьми.  Мы используем друг друга. Мы играем. Нет ни теплоты, ни чувств, только интерес и удовлетворение своих потребностей. Я никогда не звоню первой и иногда не отвечаю, но если не слышу его три дня мне не по себе. Не могу сказать, что скучаю, он слишком холодный, но я привыкла к тягучим, медовым его речам, к охристому голосу, к упрямому подбородку. Мне он не нравится. Ни капельки. Просто его голос в моей голове. Звучит...

Поздно ночью через все запятые дошел наконец до точки.
Адрес. Почта. Не волнуйся, я не посвящу тебе больше ни строчки.
Тихо. Звуки. По ночам до меня долетают редко.
Пляшут буквы. Я пишу и не жду никогда ответа.©

Не разговаривай со мной, милый…молчи на меня молчи. Я люблю напряженную эту тишину, наполненную  твоим отсутствием. «Когда телефон молчит, я всегда знаю, что это ты».  Мужчинам легче в одиночестве переживать свои проблемы, и зная это я отхожу в сторону. Замираю в холодной  темноте за окном, кутаюсь  в оставленную тобой тишину. Мне не грустно и не одиноко. Есть другие, кто готов смешить меня, впечатлять, убеждать,   слышать. Мы используем друг друга как горячий чай зимними вечерами, как припарки от простуды в холодное время года. Я ничего не делаю что бы они появлялись, но они почему-то остаются и греются у слабого моего огня. Знаешь, мне хорошо с ними. Их голоса то теплые, то звенящие убаюкивают меня вечерами и я мурлычу, как сытая кошка… Он говорит – приезжай ко мне в Питер и я может быть даже поеду, потом, после холодной этой зимы и полной дождей весны в мечтательные белые ночи. Может быть… Почему бы и нет? Все же мне очень нравится его голос и совсем не важно, что он говорит.

Ночь за окном, вещи собраны, такси у подъезда, гулкая пустота квартиры, только окно распахнуто, ветер холодит кожу… Пишу единственное в своей жизни письмо, ручкой на светлых обоях, я позвал, и ты придешь утром.

«Желание умереть…часто ли оно приходит к тебе? Часто ли тебе хочется исчезнуть, стереть из бытия отпечаток своего малозначительного присутствия? Мне хотелось. Очень до боли, до отчаяния, до безумия. Хотелось не проснуться утром. Мечталось – пусть остановится сердце. Хотелось, что бы кто-то другой за меня совершил убийство моего тела. Сам я не мог. Сколько раз я проклинал себя за трусость, но не в силах был сам шагнуть за ту грань, где нет меня, где нет боли. Она мое проклятие и тогда я думал, что нет ничего страшнее этого всепоглощающего отчаяния, черной дыры тоски в душе. Именно там был эпицентр боли, что растекалась темным ядом по моим нервным окончаниям, заполняя меня целиком. Я травил себя – горошинами лекарств, обжигающим льдом спирта, но она только росла и я видел,  как по ночам плескалась мутным морем в моих глазах БОЛЬ. Тогда я резал…сначала пальцы, потом кожу на бедре и смотрел равнодушно, как стекают по мне тонкие струйки крови, скапливаясь маленькими озерами на ламинате, какой незначительной казалась мне боль физическая тогда. Человек привыкает ко всему, и я привык к отчаянью, внешняя оболочка жила отдельно от меня, а душа умирала каждый день, я отчетливо чувствовал это ночами, она плакала моими слезами и корчилась в муках моим телом. Я уже не мог ей помочь и смирился. Ты помнишь меня в той весне?  Сирень цвела, я еще мог слышать запах белых цветков через открытое окно, мне нравилось  срывать и мять их в ладони, уничтожая красоту. Никто не догадывался, что она растет – черная дыра в моей душе, люди разучились видеть, чувствовать, только ты своими музыкальными пальцами хотела коснуться, но я не пустил. Прости, ты все равно не смогла бы помочь. Она уже тяготила меня – моя душа, как тяжело больной, умирающий  близкий родственник, который измучил всех своей безнадежной болезнью и  уже хочешь, что бы поскорее навсегда уснул, не мучался. Я только навещал ее тогда – мою душу….смотрел отстраненно на ее мучения и колол обезболивающее – 500 кубиков виски. Ей привычно не помогало, и я уходил. То, что оставалось от нее, еще царапало изнутри острыми краями, но я лишь крепче сжимал зубы, морщился. А потом я ее хоронил. Она умерла на закате, когда небо было ярко алым, солнце уже скрылось за рекой, оставив месяцу ночное небо, я в последний раз почувствовал КРАСОТУ и понял, что ее больше нет.  Знаешь, как тяжело хоронить собственную душу? Хоронить воспоминания, что она хранила, ощущения и чувства, которые  дарила….хоронить печаль и радость, смех и слезы, хоронить то, что было когда-то МНОЙ. Врут о том, что душа бессмертна, я был на том кладбище и за горизонт уходили бесконечные ряды туманных надгробий. Теперь я просто один из тысяч тех, у  кого нет души, живут же люди без ног, рук, глаз.  Значит, буду и я – так решил тогда. А жить оказалось легко. Спокойно. Забылось прошлое, не мечталось о будущем, были лишь планы в ежедневнике и привычки, что остались из прошлой, полной тревог, жизни. Я выдавливал их из себя как зубную пасту из тюбика. Научился улыбаться, когда надо и выказывать радость, которой больше быть не может. Теперь ты понимаешь, как отравляет меня твоя любовь? Мое сердце — это всего лишь кусок мяса, что гонят бесконечно красную жидкость по моему телу, иногда мне кажется, что она холодная – моя кровь. На твои ласки откликается лишь мое тело…не обманись, мне нечем больше любить. Только мозг все еще помнит, что такое чувства, только тело еще не забыло,  как жарко от взгляда и как потеют ладони от волнения. Это не удобно, поэтому уходи из моей жизни…не мешай доживать, раз уж мне не хватило смелости уйти с ней тогда, остается лишь серая полужизнь и это не беспокоит меня. Каждый день мое тело на шаг ближе к смерти только жив ли я сейчас?..

Не ищи меня, ты будешь плакать не долго, любовь не терпит НЕ взаимности, ты утешишься в другом, чей мир не выжжен смертью и отчаяньем. А я буду в бетонной коробке серого города …существовать. Прощай.    

P.S. Оставь ключ на подоконнике, он больше не открывает дверь в мою жизнь.»

Боже, как же пафосно я когда-то писала. Так забавно перечитывать свою писанину семилетней давности)